Трёхмерный Логос Онтологическая плоскость современной картины мира Современная структура знания, чьи принципы были заложены в начале Нового времени, ориентирована на последовательный отказ от иерархии. Ярче всего это видно в номинализме, который опрокидывает онтологическую таксономию, восходящую к Аристотелю (особь, вид, род – individuum, specie, genus), в пользу плоскостного уравнивания между собой всех вещей, взятых под модусом hicceitas, «этовости» (Дунс Скот). Отсюда уже рукой подать до логического позитивизма Рассела и раннего Витгенштейна. Номиналистское отрицание онтологии вида, эйдоса (не говоря уже о платоновских идеях, отброшенных еще ранее) несет в себе очень важное гносеологическое послание: отныне научное знание будет строиться на плоской, а не объемной картине сущего. От трехмерного логоса мы переходим к двухмерному. Таксономия вида и рода, чье бытие признавалось реалистами, представляла собой третье измерение, делая логос трёхмерным, объёмным. И здесь пока не столь важно соотношение между видом и родом. Самое главное – в признании или отвержении именно вида. Если мы признаем его бытие, как реалисты, дальше можно говорить об онтологических дистинкциях между видом и родом. Но если мы не признаем его, то нет ни вида, ни рода, а лишь множество индивидуальных объектов. Вместо онтологической таксономии мы отныне имеем дело с гносеологической классификацией. У вещей нет больше внутреннего – третьего – измерения. А классификация есть не что иное, как внешняя конвенция, произвольно (смотри аргумент множества языков у Росцелина и Оккама) привносимая наблюдающим рассудком – предком res cogens Декарта. Онтологическая топика современной научной картины мира сущностно двухмерна. Все вещи индивидуальны (атомарны) и рядоположены на одной – онтологической – поверхности. Эта парадигма плоскости лежит в основе как естественных наук, так и социальных. Общество также мыслится состоящим из индивидуумов, взятых полностью независимо от какой бы то ни было эйдетической или родовой основы. Это плоскостное общество соответствует у Гоббса «естественному состоянию» – хаотическому столкновению жадных эгоистических индивидуумов между собой без всякого плана, цели или общей ориентации. Также устроена и материальная Вселенная атомов. Упразднении третьего – вертикального – измерения, отказ от таксономической вертикали и онтологии эйдоса порождает множество антиномий, имеющих одну и ту же причину. Переход от объёма к плоскости и забвение о том, что речь идёт всего лишь о проекции, а не о подлинной ментальной геометрии, лежит в основе практически всех противоречий и тупиков в современных естественных науках, а в социально-политической и экономической сфере приводит к накоплению катастроф, неизбежно ведущих к финальному коллапсу. Сущность кризиса общества Модерна именно в этой ментальной плоскостности базовой онтологической парадигмы. Постмодернисты и объектно-ориентированные онтологии прекрасно описали этот кризис и заложенные в его основе непреодолимые противоречия, но вместо излечения предложили довести плоскостную онтологию до логического предела и перейти к тотальной двухмерности. Ярче всего это обосновано в работах Делёза и Гваттари, в разработке ими концептов «экрана», «ризомы» и «тела без органов», а также собственно «гладкого пространства» (l’espace lisse). Трёхмерный логос Консервативно-революционный подход к кризису европейских наук – как естественных, так и гуманитарных – состоит в жесте, прямо противоположном постмодернистам, верно заметившим фундаментальный коллапс Модерна, но предложившим лечить оспу бубонной чумой. То, что необходимо сделать, напротив, заключается в прослеживании истоков общеевропейского заблуждения Нового времени вплоть до корней номинализма и францисканской – протоматериалистической (отсюда нездоровая и чрезмерная любовь самого Франциска Ассизского к «нищете» и «привации») – картины мира и возврат к трёхмерной онтологии. Критический разрыв между научной ортодоксией и научной гетеродоксией произошел при отвержении Аристотеля и реализма в целом. После этого западно-европейская наука – а также культура, политика, экономика и т. д. – оказались расположенными в пространстве «псевдологии», то есть вне территории истины, вне «алетологии». Конечно, ни одно знание не может совпадать с истиной, которая всегда располагается на уровень глубже, чем любые доступные сферы мышления – как Единое Плотина и неоплатоников. Но алетология – это знание, развертывающееся под прямым влиянием истины, притягивающееся к ней. В то же время псевдология начинается тогда, когда это притяжение к истине критически ослабевает, а преобладающей становится центробежная тенденция; и, соответственно, постоянно нарастает сила, привлекающая мысль к противоположному полюсу – к концентрированной точки абсолютной лжи. В сторону этой точки и движется современное человечество в течение Нового времени. Вместе с Постмодерном оно почти достигло пункта назначения. Внутри самой псевдологии не помогут никакие коррекции и исправления, как бы контемпоральные научные модели – теория относительности, квантовая механика, общая теория поля, теории хаоса, фракталов или суперструн – ни старались исправить очевидные противоречия классической механики, становящиеся прозрачными для всех. Пока мысль помещена в двухмерный логос, она по определению будет обречена на круговращение в псевдологическом лабиринте. В этом месте надо решиться и сделать фундаментальный жест по перечеркиванию всего Модерна. Европа Нового времени строила свою цивилизацию на лжи – и углубляясь в толщи лжи все дальше и дальше. В этом направлении нет и не может быть ни спасения, ни коррекций. Поэтому консервативно-революционная мысль в сфере науки предлагает вернуться назад, к точке исторической бифуркации, и пойти в ином направлении. Не по линии номинализма, а по линии реализма и/или идеализма (так как, по сравнению с номинализмом, реализм Аристотеля и идеализм Платона равно находятся в радикальной оппозиции – как трехмерные онтологии в отношении двухмерной). Это значит, что надо снова строить всю структуру знания на вертикальной таксономии. Вид, эйдос, форма представляют собой не произвольно привнесенную извне классификационную решетку, но обладают собственным бытием. Знание конкретной вещи помещается не в ней и не вне ее, а между ее индивидуальностью и ее природой – и именно в этом отношении (причем всегда в направлении к виду, вглубь, вверх, к алетологическому центру) и должен быть направлен вектор знания. Только тогда наука станет научной. Все онтологии, построенные на номиналистских предпосылках, то есть на атомизме, заведомо следует признать ложью и аберрацией. Мы должны вернуться от плоскости к интеллектуальному объёму, к ментальной трехмерности. Именно так будет восстановлено достоинство знания. Орбитальное мышление Для наглядности можно назвать трёхмерный логос метафорически орбитальным мышлением. Так при наблюдении за движениями небесных тел и планет может сложиться впечатление, что светила и планеты сталкиваются между собой всякий раз, когда их положение – при взгляде с земли на эклиптику – совпадает (движущиеся быстрее настигают более медленные). Но с учетом различие радиусов вращения – самих планет или сфер (как считал Аристотель) – гипотеза столкновения исчезает сама собой. При проекции же объёма на плоскость, при утрате вертикального измерения – этого заметить невозможно. Чтобы понять природу явления, необходимо условный чертёж достроить до объёма, распаковать имплицитно содержащиеся в нём подразумевания и допущения. Только в случае такой распаковки мы получим более или менее ясную картину. Вся современная наука, от философии до естественных дисциплин – это именно чертёж, проекция, плоская схема. Антиномии Канта или физико-математические парадоксы неинтегрируемых уравнений и расходящихся рядов, противоречия субъект-объектных корреляций и все остальное – есть не что иное, как мнимые тупики плоской онтологии. В проекции планеты сталкиваются, но так как этого не происходит, то отсюда и рождаются апории. Их природа состоит в том, что в какой-то момент акт проекции, жест перехода от трехмерности к двухмерности забывается, упускается из виду. И никому больше не приходит в голову необходимость распаковать плоскость в объём, восстановить имплицитно присутствующее измерение, о существовании которого все просто забыли. Для исправления современной эпистемологической парадигмы необходимо обратиться к орбитальному мышлению. Только это позволит корректно решить весь растущий ком накапливающихся проблем. Восстановление орбитальных траекторий, симметрий в контексте трехмерного логоса разом разрешит все противоречия. Теория суперструн: важный синдром Нечто подобное мы видим в теории суперструн. Её создатели приняли за аксиому, что все физико-математические проблемы – все нерешаемые уравнения – могут быть разрешены, если мы добавим к четырехмерному пространству (включая временную ось) ещё шесть условных измерений. В этом случае противоречия четырехмерного мира в десятимерном перестанут быть таковыми. Это вполне остроумный и, в целом, верно направленный путь выхода из тупика. Но и он, в сущности своей, ошибочен, так как пытается распаковать онтологическую плоскость количественными – и столь же плоскостными! – измерениями. Суперструны – это пародия на орбитальность, попытка избежать столкновения с неприятным открытием полной ложности путей науки Нового времени, отчаянным броском в направлении ее усовершенствования. Такая десятимерность, однако, сохраняя эпистемологическую связь с номиналистскими предпосылками, остается онтологически двухмерной. Истинная орбитальность есть нечто иное. И без радикального обращения к реализму, то есть без признания онтологии вида, распаковка плоскости произойти не может – несмотря на все ухищрения. Но уже сам факт обращения теории суперструн к дополнительным измерениям вполне симптоматичен: в нём ценно то явное беспокойство научного ума, которое стремится прорвать удушающие силки псевдологии. Мотивация здесь вполне верная, хотя результаты – нет. Теорию суперструн стоит рассматривать как эпистемологический синдром. Плоская теология При этом данный орбитальный подход следует применять ко всем областям знания – от теологии до общества, от изучения человека до постижения структур вещества. В отношении теологии чрезвычайно показателен случай провозвестника номинализма Росцелина, который, отчасти повторяя механизмы псевдологического мышления запутавшегося платоника Иоанна Филоппона, пришел к утверждению «тритеизма» при толковании Святой Троицы. Так как «вида» для номиналистов не существует, то и Троицу Росцелин толковал как совокупность «трёх богов», каждый из которых мыслился им как «особь», «индивидуум», как именно «этот» бог. Божественность же как вид, как обобщающий онтологический таксон, им отрицалась. И хотя эта линия не получила развития, она ясн