Если долго смотреть на нерпу, можно расслабиться и почувствовать себя счастливее. Евгения Волункова заглядывала в гнезда баклана, подкрадывалась к нерпам и смотрела на них через камеру квадрокоптера, чтобы рассказать о том, зачем ученые наблюдают за животными Чтобы увидеть байкальскую нерпу на Ушканьих островах, нужно вести себя тихо. Нерпа пуглива и, услышав шум, может в секунду исчезнуть в воде. Медленно иду по деревянному настилу, в конце которого — наблюдательный пункт за нерпами, стена с прорезями для глаз. За стеной на солнышке любят греться байкальские тюлени. Но теплый сезон только начался, нерпы может и не быть. Я сюда летела из Москвы ночь, потом шесть часов тряслась в автобусе, а потом еще два — на катере! Если нерпы не будет, я умру на месте. Последние десять метров — на цыпочках. Ни в коем случае не разговаривать. Старший научный сотрудник «Заповедного Подлеморья» Андрей Разуваев предупредил, что среди нерп обязательно найдется какой-нибудь один паникер. Среагирует на звук, бросится в ужасе с камня в воду, а следом посыплются остальные. Затаив дыхание, припадаю к щелочке в стене… Прямо передо мной на камнях у берега толстенькими кабачками лежат нерпы. Есть!!! Очень хочется заорать на весь остров, но сдерживаюсь, потому что наблюдать тогда будет не за кем. Дубровник в депрессии Полевые наблюдения — неотъемлемая часть работы ученых-биологов. Они нужны, чтобы получить факты об особенностях поведения, образе жизни и состоянии популяции животных. Следить за животными в дикой природе сложно: песцу ведь не объяснишь, что ты просто хочешь его посчитать или надеть на него безобидный GPS-трекер. Он боится и удирает. С птицами еще сложнее — попробуй разгляди их среди деревьев или загляни в гнездо на высоте нескольких метров! Тропа к наблюдательному пункту за нерпами Фото: Евгения Волункова «Заповедное Подлеморье»: Учреждение работает на основании устава и является природоохранным, научно-исследовательским и эколого-просветительским. Александр Ананин, начальник отдела науки ФГБУ «Заповедного Подлеморья»: Единственный орнитолог в России, который тридцать семь лет подряд ведет учет птиц (читай: наблюдает за) на одном ареале. Ежегодно ученый обходит одни и те же маршруты на склонах Баргузинского хребта, чтобы понимать, как меняется динамика численности местных пернатых. Птиц считают по голосам, головам и гнездам — все наблюдения записываются в блокнот. Сложно представить, сколько блокнотов Ананин исписал за эти годы. «Такие длинные учетные ряды в заповеднике у меня у одного в стране, — рассказывает Александр Ананин. — Вот у одного маршрута 1,7 тысячи метров высшая точка и 30 километров протяженность. И медведей там как грязи. На одном участке в прошлом году я девять медведей встретил! Для защиты — одностволка двенадцатого калибра, но это так, в воздух пальнуть. За всю жизнь работы в заповеднике я ни одного медведя не застрелил. Одному только между лап выстрелил, когда он совсем близко подошел и ни на какие звуки не реагировал. Он так посмотрел на меня многозначительно и ушел. Со мной тогда была студентка из Москвы. «Ой, Мишка!» — воскликнула. Как будто мы в зоопарке!» Обывателю могут показаться глупостью ежегодные походы за птичками по лесам и горам. Если птиц много, не проще ли считать их хотя бы раз в десять лет? Все равно за это время с ними ничего не случится. Обыватель не в курсе, что популяция может впасть в депрессию (так называется стремительное сокращение численности до критической цифры) буквально за несколько лет. Например, ученые не успели оглянуться, а китайцы уже доедают последнего дубровника. Это не шутка и не фигура речи: совсем недавно желто-коричневую птичку на Байкале (да и много где в России и мире) можно было заметить на каждом кусте. А сегодня встретить дубровника — редкая удача, с 1990 года его численность в мире сократились на 90 процентов (это ударные темпы). «Эти птицы улетают на зимовку в Юго-Восточную Азию, главным образом в Китай. А там их ловят сетями и едят, — рассказывает Ананин. — Дорогостоящий деликатес! До недавнего времени его было полно на черных рынках, несмотря на охранный статус и довольно жесткое наказание для браконьеров. Еще в Китае верят, что дубровник исполняет желания. Прошепчешь птичке заветное, выпустишь — и будет счастье. Ослабленный жизнью в клетке дубровник далеко улететь не может — прошептав желание, его снова ловят и перепродают. Он, конечно, не выживает». Cвежий медвежий след на острове в нацпарке Фото: Евгения Волункова Еще одной причиной депрессии дубровника ученые называют деградацию мест обитания. Там, где совсем недавно домом птиц было поле, сегодня стоят высотки. Птицы и звери вынуждены искать новый дом и дополнительно гибнут в процессе поиска. Не лучшим образом сказывается на животных и применение пестицидов в сельском хозяйстве. Если бы не ежегодные мониторинги популяции, люди могли бы и не заметить исчезновения дубровника с лица земли. А так ему еще не поздно помочь. 5 декабря 2017 года овсянку дубровника официально признали видом, находящимся на грани исчезновения. Ученые со всего мира вырабатывают стратегии его охраны и спасения. В 2018 году фонд «Озеро Байкал» запустил первый совместный проект с орнитологами из Байкальского природного биосферного заповедника по защите и изучению популяции дубровника. Фонд выделил 250 тысяч рублей на закупку оборудования для исследования вида. В том числе геологгеров — датчиков освещенности, которые позволяют по длине светового дня определить местонахождение птицы. Маленький передатчик крепится на птицу как рюкзачок и совсем ей не мешает. Это исследование позволит изучить миграцию дубровника, выявить пути пролета и районы зимовки. Так можно будет понять, где виду грозит опасность и где нужно наладить охрану. «Численность популяции может резко снизиться из-за разных факторов, в том числе из-за природных катаклизмов, — говорит Ананин. — Например, в 2015—2017 годах на Байкале из-за сильных пожаров произошло снижение численности и перераспределение многих видов мелких пеночек. Птицы гибли из-за задымления и недостаточной кормовой базы. Это аномалия, и такие явления мы обязаны отслеживать вовремя». Я/МЫ большой баклан О непростой судьбе дубровника Александр Ананин рассказывает мне на берегу, пока мы ждем катер, на котором с ним и Андреем Разуваевым поедем считать гнезда большого баклана. В отличие от дубровника, баклана в заповедной зоне полным-полно, но наблюдать за ним, как и за другими видами, все равно необходимо. Орнитолог Ананин то и дело отвлекается на птичек прямо посреди разговора. — Смотрите, турпан долгоносый плавает! У берега! Как в луже! — А вон касатки! Селезень и утка. Они в Красной книге, тут всего несколько пар живет! Извините, о чем я говорил? Про бакланов: Много баклана было не всегда. С конца XIX века его численность на Байкальском побережье начала снижаться, и в какой-то момент баклан с Байкала исчез совсем. В 2006 году в проливе Малое Море на острове Шаргадагон обнаружили два гнезда с птенцами. Это было начало возрождения баклана. Уже в 2009 году на Малом Море было не менее пятисот гнездящихся пар. Популяция стремительно увеличивалась, и вот уже в одном только Чивыркуйском заливе в их колониях насчитывается около четырех тысяч гнезд. Пока мы разглядываем касаток, к ученым подходит туристка. — Вы рыбу продаете? Александр Ананин на работе, считает гнезда баклана Фото: Евгения Волункова «Вот они удивляются всегда: «Магазина нет! Как так!»» — говорит Ананин. И тут же вскрикивает: «Смотрите, горная трясогузка!» На катере ученые рассказывают мне, что наблюдение за большим бакланом — часть большого проекта по изучению численности и состава популяции. Его предложили ученые в 2019 году, когда в Бурятии над этим видом нависла угроза отстрела. Тогда бурятский Центр защиты леса разместил на сайте сообщение, что, дескать, большой баклан уничтожает лес на территории Забайкальского национального парка. «Вековые сосны стоят по всему острову как изваяния, выгоревшие от ядовитого помета». То был не первый наезд на большого баклана в этих краях. В 2017 году рыбодобытчики обвинили баклана в уничтожении рыбы на Байкале. В частности, драгоценного промыслового омуля, эндемика озера, которого осталось очень мало — не более 10 тысяч тонн биомассы по сравнению с ранними запасами 25 тысяч тонн. В том же 2017 году на Байкале ввели запрет на промышленную добычу омуля, но на сегодняшний день ситуация улучшилась лишь немного. С просторов интернета: «Рыбы не то что мало — ее совсем нет! Причина — баклан, который расплодился в кошмарном количестве, охотится стаями, ныряет до 20 метров и сжирает все и вся». В 2018 году минсельхоз Бурятии предложил регулировать на Байкале численность популяции большого баклана. Проще говоря, отстреливать птицу. И тут за баклана вступились ученые. «Прежде чем начать искусственно регулировать численность баклана, нужно изучить его влияние на экосистему озера. А также изучить состояние популяции, — заявил Ананин. — Потому что даже приблизительных данных о количестве баклана в Бурятии и на побережье Байкала нет». Так бакланам в каком-то смысле отсрочили смерть от отстрела — проект по изучению популяции растянулся на несколько лет и подходит к концу только сейчас. «Все говорят, что бакланы поедают до килограмма рыбы в день! — перекрикивает Ананин шум катера. — Но на самом деле ежедневно большому баклану достаточно 400—500 граммов рыбы. Так что слухи о его прожорливости сильно преувеличены. Что касается лесов, то это вообще смешно. Не так уж и много деревьев он портит, особенно на фоне массовых вырубок». Мы идем на остров Голый, излюбленное место обитания колоний большого баклана и монгольской чайки в Чивыркуйском заливе. Остров голый в прямом смысле: засохшие деревья, усыпанные гнездами, издалека кажутся искусственными. Андрей Разуваев закрепляет фотоловушки на деревьях Фото: Евгения Волункова «Как вы думаете, почему деревья белые?» — спрашивает Ананин. Медлю с ответом, и ученый говорит: «Это птичий помет! Из-за его насыщенности азотом деревья высыхают». На Голом суета. Кричат бакланы, слетевшие с гнезд, стоило нам ступить на землю. Им беспокойно вторят монгольские чайки, рассевшиеся по краю берега. Здесь, в траве, у них гнезда, не дай боже криволапый человек наступит на яйца. «В прошлый раз меня чуть чайка не зашибла насмерть, — рассказывает Ананин. — Налетела и стукнула в голову клювом до кровищи. За тридцать семь лет первый раз со мной такое. Хорошо, я в шапке был! Голова закружилась, чуть сознание не потерял». Орнитолог достает блокнот и отправляется к деревьям — надо пересчитать все гнезда. Стволы и ветки покрыты толстым слоем засохшего помета. Похоже на побелку, если бы не едкий запах (что-то химически рыбное). Ученый предлагает мне вскарабкаться на дерево и заглянуть в гнезда. Вдох, выдох. Хва